Сезон для всех ученых начинается в Каирском аэропорту. Когда археологи выходят из самолета и первый раз за год вдыхают теплый и пыльный ночной египетский воздух, их непременно встречает знакомый гизехский таксист с табличкой на русском языке. Для каждого она своя: «Ну, что, красивая, поехали к скелетам?», или «Серега, спасай! Не хватает рук на раскопе!», или «Подвезу до археологов за апельсин».
Туристы нескончаемым потоком идут от Сфинкса к пирамидам, а затем растекаются по плато. Так было последние двести лет, с того момента, как начала существовать египтология, и люди со всех континентов потянулись смотреть саркофаги и мумии. На поверхности одна религия сменяла другую, звенели латы и кольчуги, палили пушки Наполеона и гудели высотные бомбардировщики, а гробницы все так же тихо засыпал песок. В нем и копаются наши загорелые энциклопедисты-ученые.
Гробница Персенеба, которую сейчас изучают археологи, находится на крайнем юге концессии, гробница Каемнофрета, которую они тоже изучают, — на крайнем севере. Между ними больше трехсот метров. На этой дистанции кто-то постоянно бежит с фотоаппаратом с юга на север, тащит освещение с севера на юг, переносит находки и рабочий инструмент — пока кто-то часами лежит в могиле, зарисовывая скелет. Между тем жизнь идет своим чередом: в шахты падают лошади и инспекторы, в городе звучат полуденные молитвы, а на Ниле пахнет подмосковным водохранилищем. Когда сезон закончится, археологи направятся в Судан, где негритянки покрываются белилами и мажутся кремом от загара, потому что боятся еще больше загореть.
Рекомендуется к просмотру:
