Как только тебя спрашивают о мудрости, ты сразу думаешь: ну, наверное, я уже доживаю последние в жизни дни.
Мое самое первое воспоминание – это голод. В 1933-м мне было два с лишним года, и я помню, что дед мой Андрей, отец отца, ловил лягушек в нашей речушке небольшой и варил их в котле. Помню, что они переворачивались белым брюшком, когда сваривались. Но я не помню, ел я тогда их или нет. Это потом уже, во Франции, во время прогулки на катере в центре Парижа под песни о Париже, мы вместе с Раисой ели лягушачьи лапки.
В 1935 году я очень серьезно заболел. Называлось это просто – болезнь. Меня душило. Поставили свечку около кроватки, плакали и ничего не могли сделать. Деревня, 1935 год – чего там? И вот одна женщина зашла и говорит: вы хорошего меда найдите, поставьте ему стакан, пусть выпьет. И я помню: вот комната, здесь окно, а на подоконник поставили чайничек голубой – даже не голубой, а синий-синий – с медом. Взял этот чайник и выпил. Выпил и уронил крышку, а звук ее до сих пор у меня в голове стоит, даже сейчас.
У меня всегда судороги в августовские ночи – еще с тех пор, как мальчишкой на комбайне работал.
Закрою сейчас глаза, и пшеница передо мной, моря пшеницы. Особенно в июне месяце, когда растет она, колосится, наливается, и там свои дела творят перепелки.
И дед мой Андрей, и другой дед Пантелей были крестьянами-бедняками. Советская власть дала им землю, и через какие-то десять лет они стали середняками. Дед Пантелей любил повторять: «Нас спасла советская власть, она дала нам землю. Остальное на земле мы сами сделали».
Рекомендуется к просмотру: